Ее звали нежным именем Лейла. Загадочная женщина, она умела касаться смыслов.
Однажды она влюбилась в художника. Он был холост и довольно зрел. Небольшая седина пробивалась сквозь одиночество, его называли остывшим к жизни. Но его картины очень взволновали прекрасную Лейлу.
Он рисовал мужчин и женщин, соединяющихся в любви.
Его образы были настолько необычны и красочны, что сложно было оторвать глаз.
Лейла приходила к нему и приносила с собой восторг, живые слова и горящие глаза.
Он то открывался, то закрывался в общении с ней. Был то сух и высокомерен, то c любопытством слушал о ее восхищении. Он бы давно от нее отстранился, если бы, как он себе говорил, не “ее сексуальная фигура”.
Однажды Лейла принесла ему свои эскизы и некоторые картины. Ее стиль был так же выразителен и чувственно-насыщен. Глаза женщин и мужчин выделялись глубиной, стремлением узнать друг друга. Она рассказывала ему нежным голосом о полутонах красок и состояний, смыслов и чувств. Но его реплики сводились только к критике ее формы и стиля, отсутствия приемов, которых она, по его мнению, должна знать гораздо больше.
Она исполняла все его требования и приносила новые эскизы, все совершеннее, но он не проникался. Лишь сухой анализ и новые наставления.
Со временем Лейла перестала рисовать. Друзья были очень огорчены этим, так как она не просто рисовала красивые и неординарные эскизы, ее образы вмещали мировоззрение и содержание, которым она жила. Это производило впечатление на других, за что ее ценили и любили.
- Ты не слышишь свою музу, девочка, - наставлял её художник. – Она должна шептать тебе образы.
- Разве муза – она извне приходит? – удивилась Лейла.
- Конечно! Моя муза со мной общается во время творчества.
- Но разве вы ее не слышите в жизни? Она ведь – ваша душевность, ваша внутренняя женщина, вместе с которой ваш дух творит красивые образы, ощущает полет и вдохновение.
- Лейла, ты ничего не знаешь о сверхъестественном. Как бы это ни было прискорбно.
- А вы что-то знаете о любви? – вопрос Лейлы всколыхнул художника, но он тут же вернул свою прежнюю собранность и предвзятость.
- Любовь существует только в произведениях. В реальной жизни ее нет, - ответ поступил незамедлительно.
- Муза с Вами в творчестве, но не с Вами в жизни. У вас с ней любовь на расстоянии. Но она внутри, она – в душе, - произнесла Лейла медленно и пронзительно. – И когда Вы не слышите ее, не впускаете ее, она остается лишь внешним объектом – сексуальной безликой женщиной на картине, любовницей, что нашептывает, а потом улетает…
- Откуда тебе знать? Ты всего лишь женщина! Между прочем, ты выглядишь сегодня очень аппетитно, может, побудешь натурщицей вечером? …
Лейла не выдержала. Ее осенило настолько, что влюбленность прошла в один миг.
- Вы бездушны к женщинам, а потому не признаете в них уникальную личность, равную вам, которая стремится к совместному творчеству, к взаимопроникновению, к любви, той самой, которой полны мужчина и женщина на Ваших картинах. За пределами произведений Вы это отрицаете, потому одиноки, - словно трагический апофеоз, голос Лейлы звучал драматично и сильно.
Последнее слово сыграло ту самую симфоническую ноту в сердце художника, с которой начинаются сложные и замысловатые менуэты. Он погрузился в собственную тишину, буйную и неспокойную, но тишину. Вдали проходили корабли, словно годы жизни, виднелись мачты его упрямых потерь, несправедливости, его детской чувствительности и уязвимости, криков родителей и учителей в школе, первые зажимы и упреки, устои, которые сформировали его характер. Все проносилось с болью, резко качая его из стороны в сторону.
- Я прошу прощение за свою откровенность. Вы когда-то мне сказали, что для операции люди выбирают хирурга, который знает, как резать, а не чувствует, как ему хочется. Поэтому Вы были резки со мной. Но хирургия – это манипуляция с телом. С душой так нельзя. Она требует высшей свободы и любви, чувств и переживаний, она суть поэзия. Я оставлю Вас. Вы больше меня не увидите.
Лейла собрала вещи и вышла. Художник проронил слезу. Он ощутил дикую тоску по Лейле. Словно с ней потух свет, без которого он не мог видеть картины.
“А ведь эта девушка талантлива” – подумал он. Ему резко стало стыдно. “Я так и не попытался познать ее, ощутить, приблизиться. Считал, что слишком много знаю. Я думал, что желаю ей добра своими требованиями, но на самом деле я боялся ее внутреннего огня, в ней было больше искренности и жизни, чем я мог себе представить. Я придумал идеал, который мне встретится, и я познаю любовь. Но любви нужно учиться. 45 лет я учился не тому…”
Он принялся писать ее портрет. Нежными и плавными мазками, как звучало ее имя. Он вспоминал ее слова. Вспоминал ее эскизы. Ее улыбку, ее задумчивый взгляд. Он рисовал не красками, а смыслами, которых он касался в памяти…
Его сердце открылось и задышало. Портрет Лейлы засиял божественным светом.
Он не использовал ни одной техники. Его картина стала шедевром. Лейлу он любил до конца жизни, но так и не нашел ее…
Надежда Павленко
Comments